Подросток Савенко - Страница 41

Нужно торопиться, думает Эди-бэби. Он знает, что дежурный мусор только что заступил на дежурство, и знает его маршрут. Сейчас он отправится вверх по Поперечной, проверит несколько магазинов и киосков возле автобазы, потом свернет к больнице, у больницы есть большой продовольственный магазин, недавно построенный и уже ограбленный шпаной несколько раз, слишком далеко магазин от огней цивилизации и трамвайных остановок. У Эди-бэби достаточно времени, но и не так много. Эди принимается спешно вытаскивать осколки стекла из рамы, хватая их своей курткой. Вообще-то следовало бы иметь перчатки.

Через несколько минут Эди-бэби попадает внутрь столовой. Там душно, в кухне видны еще пышущие жаром печи, столовая закрылась несколько часов назад. Не теряя времени, Эди принимается за самое трудное. Он идет к деревянной будке кассирши, которая возвышается в углу зала, ярко освещенная и видимая любому прохожему через окна, и пытается открыть дверь.

Дверь не открывается. Почему-то Эди представлял себе, что держать ее должна легонькая задвижка, но взамен на двери висит тяжеленный «московский» висячий замок. Эди-бэби по опыту знает, что открыть или сорвать его не так легко, тем более не имея с собой даже ломика. Но, взглянув вверх, Эди-бэби обнаруживает, что срывать замок нет надобности, потому что наверху стены будки не доходят до высоченного потолка на целые полметра. Эди-бэби торопливо подвигает парочку стульев к будке и, взобравшись на стулья, хватается руками за верхний край будки. Повисает, потом подтягивается на руках, переваливает ногу за край будки и соскальзывает внутрь.

Это самый опасный момент. Любой прохожий с улицы может увидеть пирамиду стульев, будка кассира в центре зала хорошо освещена и прекрасно видна снаружи. Эди-бэби торопится, рвет кассовый ящик. Ящик заперт, но Эди-бэби просовывает в щель свой нож и выворачивает слабую, листового железа обшивку вместе с замком. Ящик выдвигается. Эди-бэби, близоруко щурясь, наклоняется над его отделениями и разочарованно ругается. «Ебаный в рот!» В отделениях мелочь и тоненькая пачка свежих новеньких рублей. Всего рублей двадцать. Может, тридцать.

Эди-бэби быстро шарит в ящиках стола кассира, они даже не заперты, но там только пачки накладных и другие ничего не стоящие бумаги, наколотые на металлические штыри, еще несколько печатей, скрепки, даже остаток засохшего бутерброда, пара вилок, ножи из столовой, зеленая расческа, в которой застряли седые волосы кассирши, зеркало, помада в смятом бронзовом тюбике. Денег больше нет.

Эди-бэби осматривается внутри примитивного сооружения. Только стул и стол, на котором стоит кассовый аппарат, да прейскурант, прибитый на стену над кассовым аппаратом, вот и все имущество клетки. Небогато.

Эди сгребает мелочь в карманы и туда же следует тоненькая пачка рублей. Не мешкая, он влезает на стол, становится на кассовую машину, одним прыжком переваливает через стенку будки и, повиснув на руках, прыгает вниз. Эди всегда раздражают киногерои, раздумывающие в опасных обстоятельствах или слишком долго прощающиеся с невестой, что и приводит их в конце концов на виселицу или в тюрьму. «Уходи, мудак!» — всегда в таких случаях шепчет Эди в темноте кинозала. Сам Эди, спрыгнув вниз, тотчас подхватывает два стула, возвращая их к столику, от которого он их взял, и, даже не глядя в окна столовой, чтобы убедиться, что его никто не видит, скрывается в кухне.

В кухне еще жарче, воняет переваренным супом или борщом. Эди хочется что-нибудь проглотить, и он поднимает пару крышек на кастрюлях, но кастрюли или пусты, или не содержат в себе ничего интересного — бурые остатки борща или супа, которые утром помощник повара выльет без сожаления в раковину.

Эди-бэби осматривается в кухне. Здесь денег не может быть, конечно же, но, осмотревшись, замечает, что сразу же у входа в зал столовой есть еще одна дверь. Эди устремляется к двери и, открыв ее, попадает в небольшой, прохладный, несколько даже сыроватый коридорчик, в котором видит еще две двери. На одной из них висит табличка «Заведующий».

Именно кабинет заведующего и нужен Эди-бэби. На его счастье, кабинет оказывается незапертым. Эди щелкает черным выключателем у входа и внедряется в кабинет. Ему сразу становится понятно, что он проиграл, при взгляде на большой серый сейф в углу. Проиграл. Зря, мудак, проделал всю операцию, чтобы задохнуться в бессилии перед стальным ящиком. Такое случается с ним не в первый раз. Совсем недавно он и Костя сверлили, да так и не высверлили замок у сейфа в обувном магазине, где, по их расчетам, должно было быть 150–200 тысяч рублей! Ничего не вышло, пришлось бросить все и сматываться. Костя пытается научиться открывать сейфы, но где научиться и у кого? Все медвежатники, как называют взломщиков сейфов, остались только в романах писателя Шейнина, их давно ликвидировали как класс. Учиться не у кого, а Костя не такой хороший слесарь и механик, чтобы понять самому, как.

Эди со злостью пинает сейф ногой и оглядывается вокруг. Большой, неизвестной породы дерева канцелярский стол стоит в углу, над ним — окно, затянутое решеткой. Больше окон в кабинете нет. Окно выходит во двор, общий с одиннадцатым гастрономом и «Бомбеем», и оно тоже полуподвальное, как и то окно, в которое влез Эди. На окне плотная темная штора, так что бояться нечего, Эди садится в кресло заведующего и начинает выдвигать один за другим ящики стола.

Бумаги, засаленные папки со следами грязных или жирных пальцев — неряшливая столовская бухгалтерия. Эди брезгливо раскрывает каждую папку в расчете обнаружить там пачку сторублевок. Папки отлетают на пол одна за другой. Скоро солидный слой документов уже устилает пол. Эди-бэби злится, и, хотя ему следовало бы уходить, все и так ясно — дневная выручка столовой заперта в сейфе, ему до слез обидно уходить. Сейф он даже и не пытается открыть. Чем? Пальцем?